Сценаристы "Лета" Серебренникова: "Ранние песни Цоя – самое чистое, что он сделал"

28 июня в украинский прокат выходит "Лето" Кирилла Серебренникова – главное feel-good-movie Каннского кинофестиваля, внезапно оказавшееся полноценным мюзиклом в классическом его понимании. Режиссер, который уже почти год находится под домашним арестом в Москве, посягает на святыни, рассказывая эпизоды из юности Виктора Цоя, будущего фронтмена группы "Кино".

Фильм начинается с того, что 19-летний корейский мальчик Витя (Тео Ю) приходит на поклон к лидеру группы "Зоопарк" Майку Науменко (Рома Зверь). Витины песни про бездельников, папиросы и пустые карманы нравятся и Майку, и его жене Наташе (Ирина Старшенбаум), воодушевленная компания раздевается догола, бросается в воду и прыгает через костер. Через некоторое время Наташа скажет Майку, что хочет Витю поцеловать.

Это кино о молодых людях, которые отчаянно мечтали быть частью большого свободного мира. С экрана звучат хиты Talking Heads, Лу Рида и Дэвида Боуи, советский троллейбус превращается в межгалактическую ракету, под дождем на улице появляется заплаканная Дебби Харри в красном платье, и телефон-автомат "съедает" ее двухкопеечные монеты.

Сценаристы фильма "Лето" Михаил и Лили Идовы рассказали главному редактору Buro 24/7 Алексею Тарасову, как у них получилось такое кино.

 

Я придумал теглайн для вашего фильма: “Это лучший русскоязычный мюзикл со времен фильма “Веселые ребята” 1934 года”.

Михаил: Может быть, “Карнавальная ночь”!

Или “Карнавальная ночь”.

Михаил: Что интересно, мой предок, мой давний пра-пра-пра Аркадий Обрант был хореографом “Карнавальной ночи”.

Ну вот, преемственность поколений.

Михаил: Да-да!

Мне всегда казалось, что ваш проект начался с шутки Михаила, что актер Джозеф Гордон-Левитт похож на Виктора Цоя, и ему нужно обязательно его сыграть.

Лили: Шутка была! И с Гордоном-Левиттом даже связывались.

Михаил: Это потому что твоя подруга продюсировала какой-то проект с ним.

Лили: Совершенно верно.

Михаил: И мы через нее послали Гордону-Левитту микстейп песен группы “Кино”.

Лили: И он нам не перезвонил.

Михаил: Поразительно, что вы это помните, потому что это еще было в глубокие времена ЖЖ [дневники на ресурсе livejournal.com, так называемом Живом Журнале – Buro 24/7], год 2007-2008-й, дофейсбучная еще эпоха.

Как это стало фильмом “Лето” и как в проекте появился Кирилл Серебренников?

Михаил: Это тот случай, когда идея фильма существовала и до нашего участия в нем, и до участия Кирилла. Была попытка другого режиссера написать сценарий для себя – она не получилась, и продюсеры попросили нас посмотреть сценарий и сказать, что можно сделать.

Лили: Поправить его было нельзя.

Михаил: Зато можно было с нуля написать новый. В данном случае нам невероятно повезло два раза. Первый – что нам вообще предложили этот материал, сделать что-то про ранние годы Цоя.

Лили: Мы очень любим именно раннего Цоя, мы огромные фанаты его первых альбомов.

Михаил: Причем когда я говорю, что я огромный фанат, это не значит, что я в 15 лет его слушал и он тогда мне нравился. Я имею в виду, что у меня альбом “Это не любовь” до сих пор на репите и в последний раз я слушал его с нашей 7-летней дочкой неделю назад.

Лили: Мне раньше казалось, что поздние героические альбомы Цоя – это настоящая вещь, а то были эксперименты молодости, к которым не стоит возвращаться. По ходу взросления я поменяла мнение и поняла, что это как раз самое интересное. Самое чистое, оригинальное и живое из того, что он сделал.

Михаил: Во второй раз нам повезло, что наш готовый сценарий показали Кириллу Серебренникову, и Кирилл принял решение, что это будет его следующий фильм. В отличие от нас Кирилл не особенный фанат “Кино”. Как он признавался, он вообще любил группу “Алиса”. Он эту эпоху немного в другой эстетике прожил. В общем, это двойное огромное везение.

В какой момент этот фильм вдруг стал мюзиклом?

Михаил: Все, что превратило этот фильм в мюзикл – не в плане, что там исполняется музыка со сцены…

Лили: А реально появился ряд фантазийных музыкальных номеров.

Михаил: Эти совершенно потрясающие номера в троллейбусе, в электричке – это все Кирилл.

Отдельное удовольствие – читать английские и французские субтитры с текстами песен “Кино” и “Зоопарка” в Каннах. Кто их делал?

Михаил: Не знаю, кто их делал, но как двуязычные люди мы можем сказать, что английские субтитры очень хорошие. Но дело же не в субтитрах. Если коллизии фильма людям непонятны, то никакие субтитры не помогут. А если фильм берет за живое, то можно не понимать три четверти диалогов вообще. Мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с абсолютно универсальной историей, понятной даже тем, кто ничего не знает о русском роке. И не будем обольщаться – новое поколение россиян тоже не то чтобы поголовно эксперты в истории Ленинградского рок-клуба в 1981 году. Поэтому и писать сценарий нужно было для тех, кого больше волнует дух времени, а не то, правильный ли в кадре стакан.

Лили: Это фильм о молодости, о внутренней свободе, о музыке, которой они живут, и о дружбе даже в большей степени, чем о любви.

Что вы делали для того, чтобы ваш фильм не стал экранизацией вот этой надписи на стене “Цой жив”?

Лили: В сценарии мы очень полагались на воспоминания Натальи Науменко, жены Майка. Это не взгляд известного человек, рокера, это не канон. Нам показалось, что такое субъективное, живое впечатление от этих событий, гораздо интереснее, чем находить консенсус всех участников.

Михаил: Это музыкальная фантазия на основе субъективных воспоминаний. Лично мне было бы неинтересно не то что писать, но и смотреть традиционный байопик Виктора Цоя, да и вообще любого музыканта.

По ходу того, как смотришь фильм, невольно возникает вот это меланхолическое пенсионерское чувство, что музыка тогда была лучше.

Лили: Вопрос даже не в том, что музыка была лучше, а в том, что музыка была главной. Если люди встречались, они понимали, есть ли им о чем говорить или нет, разговаривая о музыке. Когда мы были молодыми, первый вопрос, который мы задавали при знакомстве: “Что ты слушаешь?”. Сейчас такого нет, музыка ушла на какой-то другой план.

Михаил: Когда мы с тобой познакомились в Нью-Йорке на концерте Гребенщикова, я помню, как на очень ранней стадии наших отношений тщательно изучал коллекцию дисков у тебя дома.

Лили: CD тогда еще были.

Михаил: И ты делала то же самое. О, у тебя R.E.M, Дэвид Боуи, Сюзан Вега – окей, с этим человеком можно о чем-то разговаривать. Это культурные маркеры были. А сейчас все слушают всё, в принципе. Музыки сейчас больше, чем когда-либо, но она перестала быть центральным фактором твоего самоопределения. И мне кажется, у нас ностальгия именно по этому. Ранние песни и Цоя, и Майка – они же такие хрупкие, наивные, их трудно назвать очень хорошими. Эти детские опыты Цоя не то чтобы лучше музыки, которую делают сегодня. Просто они намного чище, и мы, мне кажется, просто по этой чистоте соскучились.

Последнее, что спрошу: как относиться к тому, что Борис Гребенщиков назвал сценарий фильма “ложью от начала до конца”?

Михаил: У меня на это очень простой ответ. И я, и Лили – большие фанаты Борис Борисыча, и мы надеемся, что он посмотрит фильм, после чего можно будет что-то говорить на эту тему.

Лили: Я понимаю, почему фильм вызывает такие сильные чувства еще до того, как он вышел, почему людям кажется, что у них отнимают что-то свое, понятное и известное только им. Все потому, что это такой знаковый период нашей общей истории.

Михаил: С которым у всех сложились очень личные отношения.

Лили: Потому что у каждого в голове сидит свой фильм, своя правда и свой Цой.

 

Читайте также: "Донбасс" Сергея Лозницы взрывает программу "Особый взгляд".