Семейное дело: Акушеры

Династия Венцковских берет свое начало в первой половине двадцатого века. Первым акушером-гинекологом в их семье был Михаил Каспарович, который оставался верен своей профессии даже в ссылке, куда его отправили по ложному обвинению во время сталинских репрессий. Его потомки достигли максимальных высот — сын Борис 18 лет был главным гинекологом Украины, 15 из которых возглавлял Ассоциацию акушеров-гинекологов Украины. Венцковские знают, что дарить жизнь — самая большая ответственность, которая может быть у врача, и для них рождение ребенка так никогда и не стало рутиной.

Фотографировала Василина Врублевская.

Борис Михайлович

Мой отец Михаил Каспарович родился в 1895 году в семье киевских мещан. Его мама украинка, а папа поляк. После революции Михаил пошел на рабфак, рабочий факультет при университете, и по путевке рабфака поступил в медицинский. Сначала был врачом, потом стал доцентом, а после защиты докторской диссертации — профессором.

В 1947 году его арестовали по совершенно ложному обвинению: во время оккупации Киева он продолжал работать в городе врачом, и еще при нем немного функционировал мединститут. Основной состав института эвакуировали куда-то в Сибирь, а он остался: преподавал. У него есть грамоты киевского обкома партии за помощь подполью. Есть книжка о подпольщиках Киева, где его упоминают. Несмотря на это, отца все равно чуть ли не врагом народа признали.

Все есть в материалах дела. Донос написала коллега отца. Пока он был в отпуске, в отделении в результате вирусной вспышки умерло двое новорожденных — арестовали отца и главного врача. Главврачу дали четыре года тюрьмы, а отцу припомнили то, что он читал лекции в Киеве только на украинском языке, назвали буржуазным националистом, обвинили в том, что на оккупированной территории он работал на фашистов, и впаяли восемь лет.

Он сидел в Днепродзержинске. Условия были нормальными: работал врачом, жил в больнице, физических мук не испытывал. В конце 1953 года, после смерти Сталина, его освободили, полностью реабилитировали и отправили работать главным акушером-гинекологом Полтавской области. Когда освободилась кафедра в Виннице, он переехал туда.

Отец у меня был очень суровым. Я редко видел, чтобы он улыбался. Но если пережить то, что пришлось пережить ему, не сильно поулыбаешься. 

Борис Михайлович

Я родился в эвакуации в 1942 году. Когда мне было пять лет, меня тайком крестила бабушка Марфа, даже мама ничего не знала. Бабушка просто потащила в церковь — крестными были церковный староста и женщина по имени Ганя.

Чем хороша династия? Дети еще маленькими узнают, что иногда нужно ехать оперировать ночью. Они растут в этой среде, впитывают эти знания и морально готовятся к своей будущей профессии. Это хорошо и правильно, что есть врачебные династии.

Конечно же, отец хотел, чтобы я продолжил его работу. А меня больше интересовал спорт. Я увлекался легкой атлетикой и спортивной гимнастикой и хотел поступать в киевский институт физкультуры. Но отец сказал, что тогда я могу больше домой не возвращаться. Так что я поступил в медицинский.

Мой первый учитель — Анна Никифоровна Федутенко, светлый человек, фронтовичка, могла оперировать все что угодно. Не забуду, как я впервые ночью дежурю — и тут привозят женщину в очень тяжелом состоянии. Из помощников только операционная сестра. Я, как положено, посылаю машину за Анной Никифоровной, но медлить нельзя. Я плохо помню, что я тогда делал — пациентка, слава богу, выжила. И вот я выхожу после операции и вижу Анну Никифоровну, которая спокойно сидит в приемных покоях. Я ей: "Как же так?!". А она: "Со мной ты бы еще 20 лет сопляком ходил, а сейчас ты стал врачом". Она всему меня научила. 

Ирина

Когда я попала в институт Амосова и увидела операцию на сердце с аппаратом искусственного кровообращения, это произвело на меня какое-то волшебное и нереальное впечатление. Пришла домой к папе и говорю: "Я умираю, но хочу быть кардиохирургом". А он отвечает: "Не вопрос. Но помочь я смогу только в акушерстве".

Я люблю свою специальность, но считаю, что это очень тяжелая работа. Она связана с большими рисками. Старые акушеры-гинекологи любили повторять: "Все знают, как роды начинаются, но никто не знает, как они заканчиваются". Нужно иметь определенную выдержку и понимать, что наша главная задача — здоровые мама и ребенок.

Кирилл

Не нужно забывать: когда мы учимся в университете, то все еще очень маленькие. В детском саду мечтают быть космонавтами, а когда поступают в мед, сразу хотят быть хирургами. Мне хватило двух-трех дежурств в отделении хирургии, чтобы понять, что это не мое. Следующим увлечением стала психиатрия. Я ходил на специальный научный кружок при кафедре, читал литературу.

Ирина

Я Кириллу рассказывала, что во время учебы меня безумно привлекала психиатрия. Но я понимала, что по тем временам в нашей стране помочь этим пациентам было практически невозможно. Не существовало технических и финансовых возможностей для исследования мозга.

Кирилл

Я тоже быстро передумал. Есть у врачей довольно грубый анекдот: "В психиатрических больницах просто — кто первый надел халат, тот и доктор". 

Борис Михайлович

Врач, который перестает сомневаться, должен уходить из профессии. Нормальный, хороший доктор всегда будет сомневаться. Всегда 20 раз отмерит и один отрежет.

Еще врач должен много работать — профессионалом не станешь, если делаешь одну операцию в год. 

Ирина

От родов не может быть ощущения конвейера. Каждый раз особенный. Для человека рождение ребенка — это появление новой жизни. Как к этому можно относиться безразлично? 

Кирилл

Очень важно, как ведут себя люди в операционной, какой между ними контакт. Я по сегодняшний день не могу обратиться на "ты" к младшему медицинскому персоналу. Я не понимаю другой формы общения, потому что так меня научили. И никакие шутки во время операций недопустимы.

Ирина

Я оперирую только с одним ассистентом. Я доверяю ему, он — мне, мы понимаем друг друга с полуслова, полузвука. Кирилл не даст соврать: у нас в операционной тишина, мы не разговариваем вообще. Максимум — можем обратиться к операционной сестре, чтобы что-то попросить. 

Ирина

У нас вся семья медицинская. Конечно, мы устаем, и бывает состояние, когда очень хочется в отпуск. Но для меня ни одни духи не сравнятся с запахом сансредств в приемном отделении. Я этот запах просто обожаю. 

Читайте также: Семейное дело: Художники.