Марко Мюллер возглавлял кинофестивали в Локарно, Венеции и Риме, а в этом году занялся Пекином. Приехав на Одесский кинофестиваль в качестве почетного гостя, он объяснил Алексею Тарасову, почему у Китая нет альтернативы.

Почему вы расстались с Венецией?

Мои 8 лет в Венеции были плодотворными и одновременно очень сложными. Я возглавлял фестиваль дольше всех, но за это время успел пережить 5 смен правительства в Италии. Мало кому удается сохранить свой пост при таких обстоятельствах — мне удавалось выжить, потому что я никогда не озвучивал свои политические взгляды в контексте кинофестиваля, так как считаю, что фестиваль не должен принимать ничью сторону. Хотя, как говорят у нас в Италии, я каждый день чувствовал, как политики дышат мне в спину. Когда закончился мой второй срок, я решил уехать из Венеции по одной очень конкретной причине: Лидо умирает. До тех пор пока фестиваль остается на острове Лидо, он обречен.

Почему?

Лидо — мертвое заброшенное место. Это больше не туристический курорт. На острове становится все меньше и меньше отелей. Даже знаменитый Hotel Des Bains и все остальные старинные дворцы закрылись. Проводить фестиваль на острове слишком дорого и очень сложно с точки зрения логистики. Если живешь в центре Венеции, нужно как минимум 45 минут, чтобы добраться туда на лодке. И давайте посмотрим правде в лицо — инфраструктура у фестиваля ужасная. Когда фестивальный дворец Palazzo del Cinema был построен, с его ступеней хотя бы можно было увидеть море и пляж. Я пять лет бился над тем, чтобы бюрократы Венецианской биеннале разрешили мне проводить мероприятия на террасах дворца и казино. Как можно загонять людей, доехавших аж до Венеции, в какую-то глушь? Я разработал схему, как перенести фестиваль с острова в саму Венецию. Я нашел для него место, у меня были партнеры и спонсоры, но я не осознавал, что мэр никогда на это не пойдет, потому что ему нужны голоса жителей Лидо, чтобы его заново переизбрали. Потом, кстати, этого мэра посадили за расхищение госимущества и коррупцию.

Обычное дело что в Украине, что в Италии.

Я возглавил Римский кинофестиваль, чтобы встречаться с политиками лицом к лицу и заниматься политическими маневрами, без которых невозможен ни один кинофорум. Но важнее всего для меня было то, что Рим — это городская публика, ведь только она может изменить судьбу того или иного фильма. Если потенциальный кинопрокатчик попадет на сеанс в прекрасном зале на 15 тысяч человек, которые будут увлеченно этот фильм смотреть, велики шансы, что он купит его и покажет в своей стране.

Глава Каннского кинофестиваля Тьерри Фремо как раз жаловался, что на показах в Каннах нет обычной публики — только профессионалы.

Да, но в этом смысле Венеция еще хуже: вам нужно доставить публику на остров. Рим избавил меня от этой проблемы, но при этом я понимал, что в Западной Европе ни при каких обстоятельствах не может появиться новый большой кинофестиваль. Давайте говорить начистоту: Берлин и Венеция теряют свое влияние, не говоря уже о Локарно и Роттердаме. Третий кинофестиваль одного уровня с Каннами и Торонто может быть создан только в Китае. Это самый большой кинорынок в мире. И точка. С этим не поспоришь. В один момент я понял: в китайской политике все сложно, но, по крайней мере, там сразу ясно, что можно, а что нельзя. Ты точно знаешь, когда тебя прижмут лицом к стене. Ты точно понимаешь, где эта стена.

Вас знают как одного из главных экспертов по кино Азии. В Венеции вы открыли многих азиатских режиссеров...

Не только азиатских. По правде говоря, мы много сделали и для русского кино — нас всегда интересовало то, что происходило на территории бывшего Советского Союза. Пространство от Балкан до Восточной Азии — это моя страсть. Плюс моя мама была бразильянкой, поэтому я чувствую близость с кинематографом Южной Америки. Больше того скажу: я всегда считал, что только в этих странах может появиться кино, способное перевернуть Голливуд. Там должны появиться режиссеры, которые будут знать коды американского кино настолько хорошо, что смогут пренебрегать ими и создавать на их основе что-то оригинальное. Если у кино есть альтернативное будущее, то оно в этих странах.

Есть впечатление, что даже сильные фестивали вроде Каннского сдаются под натиском Голливуда и проводят все больше премьер громких американских фильмов. Почему так происходит?

Это потому что редакторы культуры в любой ежедневной или еженедельной газете требуют от своих журналистов и критиков писать о звездах. Конечно, красные дорожки необходимы, чтобы привлечь внимание прессы, но не нужно становиться их заложниками, допускать, чтобы от этого страдал фестиваль в целом. В этом смысле легко в Пекине — там спокойно относятся к тому, если на красной дорожке будут только китайцы. На самом деле голливудские киностудии разрабатывают настоящие военные стратегии по захвату территорий. Лично меня страшно раздражает, что зрители, включая украинских, готовы мириться с тем, что фильмы им навязывают специалисты по маркетингу. По этой причине я уехал из Италии. Итальянский кинорынок мертв. И испанский, и немецкий тоже. Там больше не способны воспринимать разнообразие фильмов.

А как же новая итальянская волна — Маттео Гарроне, Паоло Соррентино?

Гарроне потерпел неудачу со своей последней картиной. Он хотел сделать из "Сказки сказок" грандиозное зрелище, а получилась бледная копия американских фэнтези. А Соррентино — дутая фигура, лет через десять все забудут его фильмы.

Где сейчас снимают самое интересное кино?

Одной такой точки не существует. Любая мода создается искусственно, и рано или поздно это обязательно аукнется. Скажем, уже два раза за последнее время в тренде было китайское кино. И эта же мода его погубила: агенты китайских фильмов начали требовать все больше и больше денег, а прокатчики перестали их покупать, потому что далеко не каждый фильм становился хитом. В итоге считаные единицы энтузиастов готовы показывать китайское кино, не сделанное по стандартной схеме. Я верю в то, что мозг — это тоже мускул, который можно тренировать. Но если производить с его помощью одни и те же движения, часть мозга просто атрофируется.

А из режиссеров кто сейчас самый важный?

Цзя Чжанкэ — один из десяти самых важных кинорежиссеров в мире. Как когда-то Роберто Росселлини, он понимает, что только стилизованный реализм поможет ему достучаться до зрителей по всему миру. Многие его фильмы говорят о конкретных проблемах современного Китая, но при этом понятны и близки публике из других стран. Интересно то, что в любом разговоре о будущем кино обязательно возникает его имя.

 

Смотрите также: 5 самых ожидаемых премьер: Выбор Александра Роднянского.